читать дальшеВ первый раз Майка увидела ее в городском парке: девочка лет пятнадцати на вид стояла, облокотившись на бетонный парапет набережной, и бросала уткам хлеб. Отщипывала от целой буханки восхитительный ржаной мякиш и просто роняла в воду, нисколько не заботясь о том, подбирает ли его кто-нибудь. Запах свежего хлеба перебивал все, щекотал ноздри, заставлял наполняться горькой слюной рот.
Это было как насмешка. Слишком жестокая, чтобы в то же самое мгновение Майка обратила внимание на саму девочку. А напрасно.
Худая, с выступающими лопатками, в похожем на балахон платье странного горчично-серого оттенка и растянутой шерстяной кофте, с неопрятным хвостом волос и блеклым пятном лица, в тяжелых ботинках, на которые то и дело съезжали бумажные чулки в резинку, девочка смотрела на Майку исподлобья, в упор, и оторопь брала от этого взгляда.
-- Хочешь? – спросила она, и когда Михалина молча кивнула, та отломила от буханки и протянула щедрый ломоть. Как протягивают нищим милостыню в костеле. Как подзывают бездомного пса – держат ладонь открытой, чтобы тот убедился в отсутствии угрозы.
Михалина стояла и смотрела. Вбирала в себя этот кисловатый, острый дух. Вспоминалось зачем-то, как однажды она, совсем еще кроха, зачем-то забрела на кухню. Долго терлась среди кухарок и судомоек, а потом оказалась вдруг перед огромным столом. Тот был весь засыпан мукой, как ноябрьский маентковый парк – снегом, и посреди возвышалась высокая дзежа. А внутри что-то вздыхало и шипело едва слышно, ворочалось, как живое. Михалина не услышала, как сзади подошла стряпуха, тетка Тэкля, и очнулась только тогда, когда та поставила Майку на лаву. А потом горячая Тэклина рука легла ей на затылок, пригнула голову к дзеже; кулак второй руки с силой ушел в тесто, вырвался наружу – вместе с вот этим самым острым и кислым запахом опары, и тогда Тэкля еще ниже нагнула Майкину голову.
Этот запах она запомнила навсегда. Запах дома, безопасности, сытой жизни. Где-то все это теперь.
Девочка смотрела в упор. В коричнево-черной воде затоки у берега толкались утки. Крякали, хлопали крыльями, ссорились за будущую добычу.
Майка отщипнула хлеба и с усилием заставила себя бросить крошки в воду.
-- Можешь есть, если хочешь, -- сказала девочка.
Михалина проглотила трудный и горький ком.
Кто бы сказал ей еще несколько месяцев назад, что она, панна Раубич, наследница миллионного состояния, грабянка, будет радоваться ржаной корке, предназначенной для толстых городских уток, которые и едят его только от скуки.
-- Ешь, -- с нажимом сказала девочка. – В следующий раз когда еще доведется. А в казематах Святого Сыска хлеба вообще не бывает, только баланда. Только ты до казематов не дотянешь, подохнешь на улице раньше.
Михалина не сразу поняла, о чем это она.
А когда сообразила, на набережной уже никого не было.
@темы:
райгард,
тексты слов
-
-
10.07.2019 в 20:46И так как сюжета я пока не ловлю, воспринимаю твои тексты яркими осязаемыми картинками. Короткий образ, но очень настоящий, как будто я сам шел через этот странный городской парк по дороге с работы и что-то случайно подсмотрел.