когда из сна, приснившегося утром,
в горячке, перед самым пробужденьем,
как из простынки, вывешенной на ночь,
уйдут детали, имена и лица,
то что, кроме удушливой тревоги,
останется?

***
а как рухнула с неба чигирь-звезда,
погребя под собою сёла и города,
и пошла страда,
и пошли страдать:
мор и глад
нашествие и орда
только мы с тобою спаслись переплыли реку бескрайнюю иордань

а на том берегу воздался каждому грех его по челу
а на этом добрый господь мне под язык положил пчелу
жалит и жалит
злоязыкая
обижает
только не говорит — к чему

а на том берегу воздастся каждому брату за маету
старший полюбил было женщину — да не ту
средний позабыл свою душу в морском порту
да и чёрт б с нею
младший в восемь лет намочил манту
и нет по ту сторону иордани греха страшнее

и с тех самых пор так часто, в тревожный час,
душной ночью, перед рассветом, под утро,
мне снится, что мы стоим
в чёрной воде её, над водою тяжёлый дым,
а на том берегу сияет град господень ерусалим
и небеса над ним полыхают, новой грозой грозя
мне страшно, и я ищу твою руку
в чёрной воде, вслепую,
потому что знаю,
что оборачиваться нельзя

с этих пор повсюду царит покой, неподвижный, как будто разом
ушли все тени, что мутной дымкой по вечерам занавешивали углы
только светит перед рассветом чигирь-звезда
как будто голубь господень косит с неба зелёным глазом
божия птичка
курлы курлы