понедельник, 27 февраля 2012
Старухе Леопольдовне лет, наверное, под девяносто.
читать дальшеХотя когда смотришь на нее - так исподтишка, через тюлевую занавеску, прячась за шторой, или в дверной глазок, замирая, чтобы не было слышно дыхания, - кажется, что и все двести. И что она вообще не живая. Ходячий кусок смуглого от солнца, твердого южного дерева. У нее темная кожа, почти коричневая, с болотным оттенком на впалых щеках, крючковатый нос и страшный безгубый рот. Когда старухе Леопольдовне приходит на ум блажь поздороваться с кем-нибудь из соседок, она роняет несколько слов, от которых хочется немедленно сгинуть, исчезнуть, пулей рвануть в подворотню и никогда сюда больше не возвращаться. Но соседки не таковские: они солидные дамы, обремененные мужьями, внуками и кое-где даже правнуками. Они старуху Леопольдовну не одобряют.
Им не нравится ее длинный темно-серый салоп с побитой лисой, фетровая шляпка чудного фасона и даже с фазаньим перышком, торчащие из митенок костлявые пальцы с желтыми от табака ногтями -- старуха Леопольдовна курит трубку.
Да, представьте себе! Она курит трубку -- длинную изящную дамскую трубку, дым от которой пахнет не то нафталином, не то дальними странами и экзотическими травами... а может быть, это одно и то же, потому что никто и никогда в тех странах не был и как пахнут эти самые травы, доподлинно знать не может. А старуха Леопольдовна не рассказывает.
Она сидит по вечерам на своем балконе в плетеном кресле-качалке, укрыв ноги пледом, и курит эту самую трубку. И дым плывет между корявыми яблоневыми ветками, уже одетыми готовыми проклюнуться бутонами, стелется над сиреневыми кустами у подъезда, над спрятанной под ними лавочкой, где спряталась в засаде наша компания. И кажется, что дальние страны уже совсем рядом -- вот только шагни из сиреневых зарослей в синие-синие сумерки, полные рыжего света из окон наших квартир, звона трамваев на бульваре, стуканья мяча о брусчатку и кошачьего мява...
Кстати, о котах.
Котов у старухи Леопольдовны целых восемь. И одного она всегда носит с собой.
Он сидит у нее на плече, как пиратский попугай, и шоколадно-черный пушистый хвост свешивается на старушечью спину, прямую, как палка, невыгодно оттеняя достоинства престарелой горжетки-лисы.
С этим котом старуха Леопольдовна ходит в магазин, на почту и в аптеку. Прогулки в аптеку коту особенно нравятся. С остальным он просто мирится: спит, прижмурив зеленые глазищи, а в аптеке просыпается, спрыгивает на стойку и внимательно следит, не забыла ли хозяйка, кроме всегдашних своих ментоловых капель, купить сушеной валерианы. Валериановую настойку кот отвергает: спирт воняет и оскорбителен для кошачьего достоинства.
Откуда мы все это знаем?
Мы следим за старухой Леопольдовной. По очереди. Расписали дежурства и следим. Кажется, она об этом догадывается, но царственно делает вид, что ничего не замечает.Зачем мы за ней следим? А затем, что...