Розы и пепел-4

[jaetoneja]

Глава 2. В кольце тишины - 2

***

Отсмеявшись, прокуратор вытер скомканной тут же, на сиденье, рубашкой набежавшие слезы.

— Может, для начала познакомимся?

Но девица уже скатилась с его колен и забилась в угол. Поджала колени и перекрещенными на груди руками обхватила себя за плечи. Из-под лезущих на лицо прядей гневно сверкали глазищи.

— Вот еще!

— Меня, например, зовут Александер Ли Хартог. И я глава Конклава Звездной Империи. Премьер-министр, если покороче. А ты кто?

ридмор

— Линда Аврелия, — голосом сломанной куклы проговорила девчонка. И, видя реакцию Хартога, светски прибавила: — Импересса. Ладно, не кривись… Но я правда не понимаю, почему должна знакомиться с первым встречным премьер-министром.

— Да-да, я так и понял. Как говорил мой приятель, выйди на улицу и спроси любого астрофизика.

— Что-о?!

— Забудь, — великодушно разрешил он. – Через пару часов доберемся до цивилизации – и вали на все четыре стороны. Будем считать, что я ошибся.

Пальцы девчонки, вцепившиеся в ее же собственные плечи, потихоньку разжимались. Теперь ее взгляд был полон искренней обиды. Как если бы ей пообещали все чудеса света, поманили – и отправили восвояси.

— Ты так говоришь, будто у тебя есть на меня какой-то план.

— Допустим, есть.

— Тогда учти, что я в нем не участвую!

— Как хочешь. Я не говорил, что это обязательное условие.

— Потому что ты тиран, захватчик и пособник кровавого режима!

Хартог, совершенно точно знавший про себя, что он одно, другое и третье сразу, все же сделал вид, что его нимало не касается это заявление. Понятно было, что девица где-то наслушалась повстанческих лозунгов. Наслушалась до такой степени, что согласилась стать орудием их мести.

Интересно, хоть на мгновение она представляла себе, что этот ее коронный выход с тактильной гранатой – последнее, что она успела бы сделать в своей коротенькой и глупой жизни?

Кажется, он спросил об этом вслух.

— Тебе-то что за дело?

— Наверное, мне есть дело. Раз уж я тебя спас.

— По-моему, это я тебя спасла. Огонь как раз на мне и остановился.

Хартог внимательно поглядел девчонке в лицо.

— А друзья твои об этом заранее знали?

— Не трогай моих друзей! – вспылила она.

— Да пожалуйста! — прокуратор пожал плечами. – Но таких подонков еще поискать. Им же наплевать было, уцелеешь ты или нет. Потому что только идиот не знает, что при взрыве селитра детонирует мгновенно. Ты бы убежать не успела. Те, кто всучил тебе тактильную гранату и выставил на дорогу, уверены были, что ты погибнешь. Но им было на это плевать. Замечательные друзья!

Секунду девчонка молчала. А потом выпалила:

— Да кто тебе дал право!.. Т-ты!! Думаешь, я не понимаю, кто ты такой?! Не понимаю, что твоей империи здесь нужно?! Лезете к нам и лезете! Медом вам здесь намазано! — выплюнула она. — Думаешь, если я молодая, то вовсе дура? Не вышло мягкой силой — с оружием к нам пришли!

Она сплела пальцы, с ненавистью глядя на Хартога.

— А к заговору «Горящих листов» ты лично руки приложил! Нравилось тебе их пытать, да?! А потом расстреливать. Сам озаботился, не исполнители! А они счастья Сиринге желали. И свободы. У вас, там, и нормальные люди есть. Но не ты.

До Сиринги долетали лишь отголоски этого дела, сказал себе Хартог. Отголоски, отменно раздутые прессой и теми, кому это выгодно. Шалгахом тоже. Но, лэрг побери, она права. Были среди несчастных безумцев, устроивших этот заговор, такие, которых он желал уничтожить лично. Не потому, что давал присягу, исполнял свой долг… Они так неистово защищали право своей планеты – и всех остальных заодно – на независимость и свободу. Перли вперед, как таран, оглушенные идеей. И плевать хотели на то, сколько людей пострадает вокруг. Ну да, лес рубят – щепки летят.

«Уэла» неслась по пустому шоссе. И земля, и небо были одного цвета – пыльно-серые, выгоревшие от жары. И, глядя в песчаное марево, прокуратор на мгновение снова почувствовал, что в машине есть кто-то еще, кроме них троих. Та самая женщина в кирасе, которая примерещилась ему, когда загорелась селитра. И в покинутом доме на морском берегу. И весь этот спор – отголосок, продолжение давнего спора между ним и этой неизвестной.

Как если бы они умерли вдвоем в одну и ту же секунду, но сто миллиардов лет назад. Умерли, не разжимая враждебных объятий, но вот теперь живы, и говорят о том же, и никогда не найдут способ примириться.

— Заткнись, — тяжело проговорил Хартог.

Девчонка сперва дрогнула, а потом будто подобралась вся и села прямо. Скрестила на груди руки и гордо вскинула голову. Импересса, восхитился про себя он.

— И не подумаю! – заявила она скандально. — И вообще, если хочешь знать, я сама на это пошла! Потому что это моя земля! На которую вы приперлись без спросу. И захапали себе все без остаточка. Вас сюда кто звал?! Тебя и твою поганую Империю!

Прокуратор глядел на нее, не отрываясь. Его вдруг перестала забавлять ситуация. И ощущение дежа вю только усилилось. С кем, когда и о чем мог он спорить до смертной ненависти?!

А девчонка не унималась.

— Ах, наши корабли не могут бороздить просторы без вашего Стикса!.. – передразнила она – по всей видимости, какое-то из новостных агентств. – Да и пусть не могут! Зато не сунулись бы сюда. Вот ты – зачем ты на Сирингу притащился? Что ты собирался тут праздновать? Разве ты не видишь, что ваша империя никому тут нафиг не сдалась? И сколько бы раз вы не захватывали нас – никогда она тут не приживется! А ты сам тут и сдохнешь, паскуда!

— Это твои соратники по борьбе тебе пообещали? – проскрежетал Хартог. – Отлично просто.

— Я тебе никого не выдам! А будешь пытать – умру под пытками, а все равно ничего не скажу.

Хартог, который отлично знал, как именно умирают под пытками, только ухмыльнулся краем рта.

Наступила гнетущая тишина. И призрак женщины, которую прокуратор никак не мог опознать, встал между ними двумя в полный рост. Заполнил собой все пространство салона. Хартогу даже показалось: он чувствует запах ее духов, глубокий и терпкий, и жесткие кружева, которыми отделаны рукава ее старинного платья, царапают щеку, приникая к его лицу во время виражей машины.

— Слушай, — наконец проговорила девчонка более мирно. Просяще даже. – Просто отпусти меня, и забудем это все. Я даже попрошу, чтобы тебя не убивали, если ты еще будешь здесь, когда мы победим.

Это было очень смешно. Но Хартог удержался.

— Зачем я тебе? Что ты собираешься со мной сделать? — продолжила она неуверенно.

— Для начала – умыть и переодеть, потом накормить.

Девчонка хихикнула.

— Это как в палладийской сказочке? Там ведьма мальчика тоже сперва вот так, а потом на лопату посадила и в печь сунула. Прямо в пламя. Зажарила и съела.

— Глупая старуха. При температуре горения дерева мальчик обуглится сразу. Нечего есть будет.

Девчонка фыркнула и снова сделалась такой, как раньше. Угрюмым зверенышем.

— Я не собираюсь сажать тебя в печь, — сказал он. — Или выставлять с гранатой на улицу. Я хочу, чтобы ты стала человеком. Чтобы училась. Чтобы смогла сделать что-то полезное для своей планеты. В конце концов, врага надо знать в лицо. Соглашайся.

Хартог осторожно протянул к ней руку. И девчонка осталась сидеть, как сидела. Не съежилась еще больше, не укусила, не оттолкнула. Прокуратор видел, как ей хочется по привычке возразить, выкрикнуть что-нибудь мстительное и злое. Но напоминание о гранате вдруг заставило девчонку вспыхнуть от острого понимания предательства.

Она подавила всхлип и отвернулась к окну.

Там была все та же степь и солнце, теплым шаром уже зависшее над горизонтом. Только теперь на его фоне из песчаного марева проступала голубоватая тень. Это приближались здания космопорта Астрейя, его высоченные фермы и стапеля, и виадуки энергопроводов. Но видеть их девчонка не могла. По ее сторону была совершенная в своей пустоте выгоревшая степь.

— Меня зовут Лой, — уронила девчонка, не оборачиваясь. – Лой Динган.