[jaetoneja]

ну и еще немножечко - и домоооой. уффф

... Золотая пышущая жаром горка оладий на поливаном блюде. Стол, застеленный деревенским, с петухами, полотенцем. Мед в хрустальной вазочке. Солнце отражается в цветных стеклах буфетных дверец. Над буфетом на стене тикают ходики - хитрая кошачья морда так и водит зеленющими глазами из стороны в сторону. Все думает, как бы добраться до сметаны. А сметаны уже и нету никакой, всю сметану Саня слопал и оладушкой тарелку подмел.
-- Куда ж в тебя лезет, проглот!
- Я не проглот, Леокадия Львовна. Я сирота, -- сказал Саня и облизнулся. И тут же наябедничал: -- А Петьку вашего из института выгонят.
Бульонная пена, между тем, благополучно вернулась в кастрюльные берега, и баба Лека выпрямилась, потирая поясницу.
-- Как это? Он и учиться еще не начал.
-- Так это, -- сказал Саня и взял еще оладушек. -- Все люди-то нынче где?
-- Где?
-- Во чистом поле, Леокадия Львовна. Картошку копают. Сентябрь же у нас.
Сентябрь, подтвердили ходики, рыская хитрыми глазами туда-сюда. Петька украдкой погрозил ходикам кулаком.
-- Во-от, -- протянул Саня и налил себе из фарфорового кофейника какао. Кофейник был тяжелый, а от оладий Саню разморило, и рука дрогнула, шоколадная струя плеснула на скатерть, но баба Лека и не заметила даже. -- Все на картошке, а Петька ваш -- дома. Оладьи трескает.
-- Так и ты ж дома.
-- Это я только сегодня дома, -- сказал Саня печально. -- А завтра уж не будет меня. Ищи-свищи, Леокадия Львовна. Уеду фольклор собирать. А Петьку выгонят. Я приеду через месяц -- а Петьки нету. Петька у нас уже в армии. Вы же знаете -- кто не студент, тот или инвалид, или солдат.
Баба Лека посмотрела подозрительно. Отложила шумовку и принялась развязывать тесемки фартука.