очень, очень веселый вечер. это ты можешь думать, что пишешь сказки. или не сказки. в общем, можно называть как хочется. а люди с них способны как волосы себе рвать на разных частях тела, так и выноситься мозгом за границы реальности. иди уже, сделай для родины что-нибудь полезное!
ыыыыы. а вы когда-нибудь пробовали наебнуццо с табуретки с лампочкой ильича в зубах и патроном в руках? да еще и чтоб пробки были выкручены не те, которые надо... руки-ноги вроде целы, током меня не шарахнуло тоже. но как я психовал в недолгие пару секунд полета! ваистену, выспавшаяся голова рукам покоя не дает. зато у меня в коридоре есть свет.
человек с неврозом и бессонницей - тьфу и растереть, пустое место, ни к чему не пригоден. а тот, которому удалось выспаться - заинька и маладетс. и пофигу, что для этого ему пришлось употребить веществ. этот человек их целый месяц не потреблял, а нынче такие времена, такие неврозы, что куда уж дальше. тока корвалол с валерьянкой спасут роиссю. ну и всех остальных тоже спасут. нет, это не реклама. просто я выспался и щастлев.
там под морем спойлер по райгарду. просто мне нужно посмотреть на него в виде электронного текста. мне кажется, что я не вижу в нем каких-то блёндув.
тыцЗа окном, за плюшевыми фестончатыми занавесками, все тянулись и тянулись поля, бесконечные убегающие за горизонт пространства, пятнистые от зарослей иван-чая, зверобоя и прочего разнотравья, какое бывает обыкновенно в начале июня, и запах плыл по вагонному коридору, вливаясь в приоткрытую дверь душной и сладкой струей. — Станция Любна через полчаса, — негромко сообщил из коридора стюард, и Март, до того старательно изображающий глубокий сон, наконец открыл глаза. – Стоянка сорок минут. Завтракать изволите? — Только чай. Створчатая дверь поехала, закрываясь, вновь оставляя Марта наедине с собой, и он, не торопясь вставать и одеваться, вновь стал думать о том, что будет делать, когда скорый курьерский поезд " Мариенбург- Крево-Двинаборг", пронзительно свистя, втянется под звуки "Славянки" в решетчатую арку вокзала, а потом остановится, испустив струю густого пара. От вчерашней толкотни на перроне ломило плечи и спину. Чудо, что его не убили в этой толпе, штурмовавшей вагоны, когда вдруг выяснилось, что вот этот поезд в направлении Омеля уходит по расписанию, а дальше уж как повезет. Как именно может везти в этой стране в последние годы, все знали слишком хорошо. Рисковать никому не хотелось. В таких ситуациях благородные манеры и природная вежливость слетают с человека, как ненужная шелуха. Вчера, оказавшись в плотном людском потоке, зажатый тюками, остро пахнущими печным чадом и навозом мешками, пинаемый со всех сторон чужими локтями и поминутно спотыкающийся о костыли, палки и колеса тележек, Март плыл в бурлящем толковище, закидывая вверх голову – к моросящему мелким дождиком серому небу, потому что это была единственная возможность не задохнуться. В памяти вставало похожее – такая же вот давка минувшим октябрем на Лукишках в Крево, лишкявской столице, и удивительно было и странно, что и там он уцелел… хотя лучше бы наоборот. Но тут размышлять стало некогда, какая-то баба больно пнула мешком пониже спины, Март в очередной раз споткнулся о чужую телегу, не удержал равновесия и, пропахав людское месиво, вдруг оказался перед вагонными дверями, едва не впечатавшись носом в мокрые и ржавые железные ступени. Это была теплушка, и Марту даже посчастливилось занять верхнюю полку, и как ни силились извлечь его потом оттуда ушлые попутчики, сетуя на собственную нерасторопность и всевозможные увечья, на уговоры их Март не поддался. А потом его отыскал давешний стюард. Это было как явление мессии посреди мора и глада, как сияющая рождественская звезда перед волхвами в пустыне. Март искренне не понимал, чему обязан он этакой чести, но стюард был немногословен и настойчив, без лишних разговоров он снял с полки Мартов саквояж с немудрящими пожитками и видавшую виды студенческую форменку, а потом стащил и их владельца, и эскапада эта завершилась только в купе посольского вагона. Очутившись среди тонко пахнущих кожей и дорогим табаком разлапистых диванов и льняного белья, среди невозможной, ослепительной после недавнего ужаса роскоши, Март долго не мог прийти в себя, и уж вопросов, понятное дело, никаких не задавал. Да и некому задавать их было. На мельхиоровом боку тяжелого резного подстаканника в узорном готическом щите была выгравирована надпись: "Железные дороги Шеневальда". Длинная с витым черенком ложечка билась в стеклянный край стакана, поверху, будто лист кувшинки в болоте, плавал кружевной ломтик лимона. Укрытые розовым цветением поля все тянулись и тянулись, и от сладкого запаха клонило в сон, но запакованные в плотный конверт бумаги отца, лежащие во внутреннем кармане форменки, которую Март уже накинул на плечи, не давали покоя. И от предощущения скорой беды? катастрофы ли? в горле стояла тупая горечь, и под веками жгло. Он почти обрадовался, когда за редкими березками и холмами вдруг мелькнуло стальное полотнище реки, и далекие башни и городские стены повисли в туманной полуденной дымке, будто прорисованные акварелью на мокром листе бумаги. — Март Янович? Он обернулся, как ужаленный. Странно было бы думать, что такое приключение может завершиться ничем. Как бы ни складывались обстоятельства, истину про бесплатный сыр еще никто не отменял. Разумеется, он узнал этот голос. Несмотря на то, что в небольшой отрезок времени, прошедший что с момента встречи с главой Инквизиции Шеневальда паном Кравицем в публичном отделении Кревского архива , вместилось так много событий. — Вам едва ли стоит меня бояться… или беспокоиться. — В голосе пана Кравица звучал отчетливый балтский акцент. И такая же отчетливая насмешка. -- Полагаете? -- Вы бегаете от меня, Март Янович, как трепетная девица от назойливого кавалера. Вы боитесь Инквизиции, как будто по ночам пьете кровь некрещеных младенцев. -- Что вам от меня нужно? Откуда вы вообще меня знаете?! -- По-моему, это вам от меня что-то нужно. Отец Ян ведь советовал вам со мной поговорить. А вы пренебрегаете советами святого отца. Впрочем, ладно, Март Янович, хватит шуток. Вы – крайне важная и столь же занимательная фигура в нашей общей игре. А что касается нашего знакомства… скажем, так. С небольшим допущением… я знал вашего отца. А у вас… запоминающаяся внешность. И вы похожи. Разве я мог позволить, чтобы вы ехали вместе со всем этим сбродом? Кстати, каюсь, бумаги ваши я посмотрел, пока вы спали. Должен же я был удостовериться, что не ошибся? Потрясенный до глубины души этой простотой, Март молча отхлебнул остывшего чая. То ли по причине собственной молодости, то ли из-за непростительной беззаботности (или непрошибаемой глупости, что, в данных обстоятельствах, одно и то же) , но он никогда не интересовался политикой. Зато события новейшей истории представлял довольно отчетливо, спасибо классическому образованию. Случившаяся почти два века назад Болотная война, окончательно и бесповоротно лишившая этот край даже призрачной независимости, несмотря на одержанную в Болотной войне победу. Мучительные полвека промышленной депрессии, после которой Шеневальд, будто пиявка, насосавшаяся дурной крови, легко подмял под себя соседнюю Лишкяву, а заодно и Балткревию, после чего заполучил еще и выход к южному морю. Потом – долгие годы мира, похожие на тяжкий болезненный бред, годы, вынуждающие всякго здравомыслящего человека усомниться в необходимости давней войны. Это только на первый взгляд ничего не происходило. Ни мятежей, ни мора, труса и глада. На самом же деле, тяжкое наследие лишкявской короны, будто ржавая болотная вода, съедало страну изнутри. Исчезали города и люди. Будто и не существовали никогда. В маленьких, затерянных в лесах поселках, половина населения которых погибла на этой самой войне, было страшно по ночам высунуть нос на улицу. Просто так, без всякой причины. Даже собаки не выли. Что происходит – не понимал никто, а немногочисленные эксперты, которых засылал Шеневальд, тоже ничего пояснить не могли, по той простой причине, что назад не возвращались. Мало того, месяц спустя после отправки никто и вспомнить не мог, что вот существовал такой человек, и не худо было бы получать от него хоть какие-то известия, потому что надо же и совесть иметь, за казенный-то счет. Потом в чью-то особо умную голову странным образом пришла мысль обратиться к неофициальным летописям недавних событий. В ход пошли сохранившиеся письма с фронтов, стенограммы штабных советов, обрывочные по причине военного времени исследования историков и, как это ни странно, литераторов и фольклористов – и история Райгарда и окончательной гибели его всплыла на свет божий во всей своей красе. Пан Стах князь Ургале – последний владетель Лишкявы, потому что следом за ним на эту землю пришел Шеневальд – был большим докой по части устройства всем веселой жизни. Его стараниями была создана структура, которая лучше пса цепного, следила за явным и неявным миром, чтобы не просочилось в него то, что с таким тщанием залито было негашеной известью во многих и многих могилах… Неудивительно, что на место этой мерзости, едва только Шеневальд утвердился на новых землях в качестве полноправного хозяина, пришел институт Инквизиции Шеневальда. Потому что что все новое есть хорошо забытое старое, и надо же как-то существовать человеку на свете, когда кругом такие страсти. Имей Март время и возможность хоть немного задуматься о происходящем, он задал бы себе множество вопросов. Например, как могло случиться, что на должность главного венатора Шеневальдской инквизиции назначен литвин родом из Ковно, Анджей Кравиц, который многим как кость в горле, известный прежде всего склочным характером и желанием до всего доискаться самому. Вторым в этом список он вписал бы вопрос о том, где именно и при каких обстоятельствах пан Кравиц мог познакомиться с его отцом – филологом и правоведом, то есть человеком весьма далеким и от политики, и от войны, и уж тем более, от истории. Третьим вопросом, от которого Марта просто пот прошиб, в списке со всей очевидностью встал вопрос о том, прочел ли пан Кравиц все бумаги – или только паспорт. А если все, то что именно понял из них и какие выводы делать намерен? И вообще, может быть, он все врет, и не были они никогда с его отцом знакомы, а Март нужен ему зачем-то… мало ли зачем. Откуда ему знать, как используют людей такие, как этот… если так, как своих ведьм, то Боже милостивый, дай ему сил. — Да вы особенно не переживайте, — с легкой улыбкой посоветовал Кравиц. – Пейте лучше чай. А до бумаг ваших нет мне никакого дела. Или вы думаете, я неофитов Райгарда никогда не видел? Кстати, хотите, я вам и со своей стороны рекомендацию напишу? Вам устроиться будет легче. -- В качестве кого? – спросил Март скандально. -- Простите? -- Я спрашиваю, в качестве кого вы намерены написать мне эту вашу рекомендацию. -- А-а.. – протянул Кравиц. Помолчал, скучно пожал плечами. – В качестве Гивойтоса. Если хотите. — Не хочу, — сказал Март.
гы. мы тут работаем над созданием ордена святых великомучеников русской языка. мне предлагают быть магистром. я отпираюсь. потому что если я буду магистром, то в ордене этом будут кнут, власяница и пряники, конешно, куда ж без пряников. но только в день славянской письменности. есть какие предложения по сабжу?
пысы. а во дни йуности моей был у нас орден православных мусульман - любителей майонеза. а тех, которые за кетчуп и горчицу, предавали мы онафеме.
блин, люди. ну вот я не знаю прямо. кругом так много говорят об том, что это просто ужас и кошмар, когда ты говоришь: те, кому, условно говоря, ломают хребет, должны орать потише. дабы не оскорблять слух всех остальных, с целым позвоночником. в этом месте затык у меня. у меня калабз моска. еще ушибить карму об пол, гендер, потолок и ориентациювот ровно двадцать лет, копейка в копейку, прожил я в де-факто гомосексуальном браке. на двоих у нас было трое детей. все эти дети ходили в поликлинику, в школу, во всяко-разные там компании и секции, в общем было дофига мест, где взрослым нужно было представлять их интересы. представлением интересов всех детей, вне зависимости от их биологического происхождения, занимался я. исключительно сам, без ансамбля. при этом все в общем понимали, кто тут чей ребенок, и что с мамой вот этих двоих детей я живу вместе одной семьей вот уже дофига лет. то есть я всегда говорил - мы семья, мы живем вместе и вместе воспитываем детей. я никогда не говорил, что правда - это моя жена. то есть физическое тело, с которым я трахаюсь сексом. потому что я вот этого вообще не люблю. ну и чо? ну живем. ну вместе. я клянусь вам своей селезенкой - она у меня еще пока ттт, ничо так. никто и никогда, ни единого разу в жизни, в ответ на это заявление не выкатил мне целую гору претензий на тему того, что я оскорбляю его чувства или как-то ухудшаю его жизнь существованием себя и своей семьи. для меня никогда не было проблемы в том, чтобы на улице обнять свою супругу дорогую или там поцеловать - ну, в рамках приличий, я кстати не люблю и когда гетеро-пары на людях целуются во всю дурь своих возможностей. я возился со всеми детьми что так, что публично ровно так, как будто они все - мои. ну они и были все моими, чо. то есть я четко знал, что это моя семья, что я имею на это право и никто не может мне указать, где, как и когда каким-то особенным образом нужно себя вести. равно как - никто и никогда не говорил мне за всю мою жизнь ни разу, что я не то, за что себя выдаю. ну, в том случае, если я брал на себя труд словами через рот доносить эту нехитрую истину. и вот такой способ общения с миром я и считаю - не_идентификацией себя через гендер и сексуальную ориентацию. то есть если спросят - то да. а так, в повседневной жизни меня это мало колышет. может быть, именно поэтому наши дети никогда не имели проблем с социумом на тему того, что они выросли в какой-то там морально ущербной семье. а может быть, нам всем просто чудовищно везло. хотя, за два десятка лет мы сменили несколько мест жительства, а дети - не одну школу и поликлинику. и не сказать, чтоб вокруг нас были одни фиялки и ромашки. отнюдь. и гопоты тоже хватало. и рабочие окраины попадались тоже. морду мне набить попытались один раз, да и то потому, что были граждане там сильно пьяные, и им было резко все равно, до кого доебаться. так что - не показательно, и выходит, что вот везде ровно одно и то же. полный пофигизм, с кем ты там чем занимаешься. так что нет, не думаю, чтобы это было везением. хотя я ровно так же допускаю мысль о том, что у кого-то все это может быть кардинально наоборот. и нет, я не знаю, от чего зависит благосклонность и наплевательство окружающей среды.
и вот осознав все это внутри себя, гляжу я на все эти метания и скачки и печалуюсь. люди так яростно орут в защиту того, чтобы им разрешили орать, стродать и лишаццо. конечно, а как им запретишь... но нет ли в этом во всем малой крупицы того, чтобы самим себе уже разрешить быть тем, кто ты есть. внутри себя разрешить. на уровне где-то глубже, чем располагается моск и вторичные половые признаки. потому что сказать - вот я живу так и не иначе - это очень мало. извините, если вдруг что. нет, правда, агрессии тут нет никакой. и позерства тоже. одно чистое удивление и печаль.
а еще меня наконец догнало. весь тот ужас, который я не смог проглотить в марте и апреле. весь кошмар, вся безысходность и собственное бессилие, и неотменимость ситуации... я смотрел на круглую и румяную деткину мордочку, слушал, как она воркует со свежекупленным планшетом... и думал, бляпиздец, какой же был кошмар. вместо чтобы радоваться. тогда не было, когда все было плохо, совсем плохо. а вот сегодня, когда юлькина врач рассказала мне много разных или относительно неважных, или вовсе даже хороших новостей - вот тут я и ога.
это до чего же надо опуститься, чтобы в тексте вот прямо так и писать - "жызнь". и потом таращиться на это слово как баран на ворота. не понимая, что это в нем не так.
голова, между тем, болит, зараза, так, что просто жить невозможно. вчера вечером солнце, ночью и утром проливной дождь, сейчас вот опять солнце. что они делают со мной, а?! шел бы ты, дружочек, давление мерить... в букофки втыкать все равно получается плохо.
собственно говоря, там любую картину можно брать. они все подходят, практически до одной. я безумно жалею вот сейчас о том, что мой альбом с репродукциями чюрлениса остался в москве. мне прямо сейчас остро не хватает литовских названий этих картин. ну и вообще. кстати, кто райгард читал, а чюрлениса не видел. посмотрите. вот тут много: www.google.ru/search?q=%D1%87%D1%8E%D1%80%D0%BB... ничто другое достоверно настроение этого мира не передает.
а с утра в каменты пришло нейкое левое чудовисче и посоветовало "не оглядываться на чужой фашизм" в своем, блять, творчистве. понаразводили микроцефалов, плюнуть некуда. интересно, с какого буя оно решило, что в этом самом "творчистве" меня хоть как-то колеблет чужой фашизм?! или теперь то, что называется "прайвеси", тоже относится к "творчиству"?! или это "награда нашла героя"? в смысле, слава пришла... ну, маленькая и плохонькая... но уппс. как страшно жыть.
«Папа, а почему это ты сестре покупаешь новый Айфон просто так? Ни за что? А мне для этого нужно закончить учебный год с хорошими оценками, да еще эти книжки прочитать? Почему такая несправедливость?!»
Это уже сын говорит. Он тоже страдает от несправедливости.
«Потому что девочка может получать подарки за красоту, а ты – мужик, должен заработать. А если ты будешь получать подарки за красоту, кем тогда ты будешь?» (цытато)
что-то я в этом месте не понял. значит, девочка, пока она девочка и невзрослая (про взрослых девочек ничего не было в этом тексте, написанном, межпрочим, психотерапевтом практикующим!!), то может получать подарки за красивые глаза в буквальном смысле слова. а пацану нужно серьезно трудиться. а потом и девочки, и мальчики вырастают и удивляются, откуда ж берутся такие чудные девушки с потребительским отношением к жизни и к людям. и откуда взялась в головах людей мысль о том, что девочка сама по себе ничего не стоит и никуда не годится. тоже вот бесит их до крайности. а вот оттуда и берутся, откуда же еще! блин, я не знаю. я воспитывал и девочку, и мальчика. единовременно. они ровесники - три недели разницы. что одному было - то и второму. количество труда - одинаковое. с поправкой лишь на то, что девочке, допустим, было проблематично научиться подтягиваться на перекладине - исключительно по медицинским аспектам. а еще у девочки были проблемы неврологического характера и долгая работа с логопедом. поэтому читать толстые книжки эту девочку я не напрягал.
интересно мне вот что - на фоне всей этой грызни и прочего. можно ли, де-факто по жизни относясь к упомянутой группе из четырех букв, не идентифицировать себя через сексуальную ориентацию, гендер и вероисповедание? можно ли позволить себе просто оставаться человеком с мозгами, который говорит, думает и пишет по-русски? обязательно ли в каждом проявлении фашизма на бытовом уровне считать, если об этом прямо не заявлено, что тебя дискриминируют именно по принципу гендера и ориентации? а не просто потому, что у дискриминирующего голова устроена так, что он автоматически считает себя лучше и правильнее остальных, а принцип, по которому проводится водораздел, не так уж и важен. допустимо и возможно ли в ответ на явную и жесткую агрессию со стороны общественного императива оставаться человеком - то есть, не желать другому человеку из костей и мяса того, чего ты бы сам никогда не пожелал своим близким? плохо, очень плохо, когда в обществе происходят такие вещи, как эти ваши российские законы. но не менее плохо и то, каким способом некоторая часть дискриминируемых готова (!!!) ответить на насилие. тогда, спрашивается, чем вы друг от друга отличаетесь? только тем, что стоите по разные стороны баррикад?
"Дорогие участницы сообщества! Я понимаю, что мне лучше было бы обратится в другое сообщество например ру_кэтс или ру_вет. Но я думаю что здесь меня поймут лучше. Моля лялечька родилась сильно недоношеной, всего 1,8 кг, и поэтому слабо сосет сисю. Мне приходиться сцеживать молоко. И вот вчера я сцедила около 150 граммов и случайно забыла это молоко в чашке на столе. Наша кошка его конечно же выпила. И вот теперь я очень волнуюсь. Она какая-то вялая, не ест даже мясо которое я ей предлагаю. Посоветуйте что делать. Дать ей слабительное или бегом бежать в ветеринарку? А вдруг моя кошка умрет. Очень волнуюсь, помогите".
вот уже два дня подряд я жестоко борюсь за то, чтобы в доме горели хотя бы нужные мне лампочки. для этого, в числе прочих ухищрений, приходится их выкручивать из мест, где они нужны значительно меньше. так и живем. слава богу, что хотя бы плита у меня електрическая. а то вступила бы проблема спичек. потому что зажигать газовые конфорки зажигалками я ненавижу. кошка в своем репертуаре: разбила высокий стеклянный стакан, из которого я так люблю пить томатный сок. и вообще сок. слава богу, у меня есть еще один из этой же пары. и еще один так, сам по себе, его пятеро братьев давно почили в бозе. захотите мне подарить что-нибудь - дарите тонкие стеклянные стаканы.((((((((((
дивное чудо в жужычьку приходило. jaetoneja.livejournal.com/335844.html пришлось нахуй послать. как скорблю я безмерно, бггг))) роман он со мной писать хотел. писатель_бля.
какой невыразимо длинный день. тянется и тянется, никак не завершится. а днем я в который раз окончательно (гыгы) осознал, что лето же!! был на рынке, бродил там среди рядом с укропом и кинзой, и земляникой в высоких пластиковых стаканах, среди прилавков, заваленных клубникой, просто плыл в этих запахах, и обманувшее белорусских синоптиков солнце светило сквозь прозрачную крышу. и еще черешня - почти черная, молдавская... но я нашел черешню узбекскую и купил на радостях ажно два килограмма. один сам съем, один юльке отвезу завтра. а потом я был дома, и валялся, лопал черешню и пил черничный ройбуш с пироженкой, и думал, что жизнь в общем прекрасна, даже невзирая на. или - что именно благодаря этому "невзирая на" те моменты, в которые она прекрасна, чувствуются еще острее. и что ничего в жизни не совершается и не происходит зря. хотя иногда кажется, что та цена, которую мы платим за выход на следующий виток спирали, слишком высока. но никогда же не дается испытаний не по силам. это во-первых. во-вторых - а кто мы такие, чтобы судить, сколько стоит этот прыжок на следующий уровень. нет цены, и некому назначить. и никто не может знать, на каком именно витке спирали глазам становится видно небо. но решить, будешь ли ты стремиться бежать по этому серпантину, ты сам способен вполне.